«Ты не можешь взять на себя ответственность за всех, с кем сталкивает тебя судьба»

Современники отзывались о Вольтере по-разному: для кого-то он был прекрасным, добрым, любящим человеком, для кого-то — холодным циником. Так или иначе трудно найти кого-то из современников Вольтера, кто не оставил бы о нём своих воспоминаний.

Кандидат филологических наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной литературы Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации ЮФУ Ольга Гайбарян рассказала, что о Вольтере говорила вся Европа: его цитировали Дидро, Бомарше, Гельвеций, Ламетри. В «Философии в будуаре» о Вольтере высказался Маркиз де Сад, в России трудами Вольтера зачитывались Ломоносов, Сумароков и Карамзин. Александр Пушкин писал, что Руссо считал честью являться учеником Вольтера, что Дидро был «самым ревностным из его апостолов».

«Остроумный, немного жёлчный, бескомпромиссный, очень прямолинейный. Иногда говорят, что прямолинейность свидетельствует о примитивности, но не в случае с Вольтером. Его прямолинейность свидетельствовала о честности и верности своим взглядам», — поделилась Ольга Гайбарян.

Она добавила, что философ вошёл в нашу жизнь даже на уровне языка: 18 век называют «вольтеровским веком», свободолюбивый и бескомпромиссный человек слывет «вольтерьянцем», а «вольтеровским креслом» называют мягкое, очень удобное кресло с высоким подголовником. Видимо, потому что сидение в таком кресле способствует глубоким размышлениям.

«Религия заключается в добре, а не в жалкой теологической болтовне»

Вольтер скептически относился к институту Церкви и главной своей задачей считал искоренение религиозного фанатизма, религиозных войн и преступлений инквизиции.

«Атеистом Вольтер не был и не мог им быть. Его слова «раздавите гадину» относились к институту Церкви того времени как к инструменту подавления воли и ограничения свободы. Но веру Вольтер считал непременным условием гармоничного развития личности. Достаточно помнить его слова о том, что если бы Бога не было, то его следовало бы выдумать», — прокомментировала Ольга Гайбарян.

«Опасно быть правым, когда правительство ошибается»

В начале 1726 года произошел конфликт Вольтера с Шевалье де Роганом, позволившим публично насмехаться над попыткой поэта скрыть под псевдонимом свое недворянское происхождение. За ответ: «Сударь, мое имя ждет слава, а ваше — забвение!» — он был избит лакеями де Рогана.

Вооружившись пистолетами, Вольтер попытался отомстить обидчику, но был арестован и брошен в Бастилию. Через две недели его выпустили, запретив жить в Париже. Так философ оказался в Англии.

«В Англии Вольтер пробыл три года, и этот способствовало перелому в его духовном развитии. Вольтер был из тех, кто буквально впитывал в себя прогрессивные идеи, а Англия в те годы была едва ли не самой передовой европейской страной. Знакомство с философией Локка, трудами Ньютона впоследствии во многом повлияет на «Философские письма» Вольтера», — поведала Ольга Гайбарян.

Вольтер всегда живо откликался на все самые злободневные проблемы современности. Он горячо отстаивал идею просвещенной монархии, причём свои идеи воплотить пытался на практике. Это была поездка ко двору прусского короля Фридриха, переписка с русской императрицей Екатериной Великой.

«Далёкая Россия всегда манила Вольтера. Результатом глубокой заинтересованности Вольтера стала его книга «История Российской империи при Петре Великом». Работу над этим масштабным трудом Вольтер начал ещё по просьбе императрицы Елизаветы Петровны, а закончил уже при Екатерине II», — рассказала Ольга Гайбарян.

Как и Фридриха, Вольтер считал Екатерину II понимающей новые идеи и настроения. Он высоко ценил русскую императрицу, которая считала своим долгом способствовать процветанию России. Их переписка длилась 15 лет. Сама императрица запретила публикацию писем, она даже выкупила их у Марии Луизы Дени вместе с библиотекой Вольтера в 1778 году.

К огорчению императрицы, письма всё же стали распространяться, и тогда Екатерина наложила запрет на их перевод. Полностью эта переписка оказалась доступной русскому читателю лишь в 2022 году. В основе магистральных сюжетов переписки Вольтера и Екатерины были вопросы внешней и внутренней политики России. Вольтер верил в свет разума, идеи терпимости и свободы. Верил, что русская императрица, которую он в своих письмах часто называл «Полярной звездой», поведет Россию по праведному пути.

«Бог только на то и создал женщин, чтобы укрощать мужчин»

Сильное влияние на Вольтера оказала мадемуазель Нинон де Ланкло. Эта французская куртизанка ощущала себя свободной женщиной, утверждающей свое право дарить любовь только по зову сердца или хотя бы прихоти, и была в какой-то мере философом. Её окружал весь свет французского общества, остроты мадемуазель де Ланкло передавались из уст в уста, она стала свидетельницей великих событий Фронды, знала все тайны старого и нового двора, но при этом умудрялась оставаться независимой.

Ольга Ервандовна порекомендовала обратиться к книге выдающегося литературоведа, профессора Нины Владимировны Забабуровой «Россия и Запад: избирательное сродство». Автор перевела на русский одно из воспоминаний Вольтера о де Ланкло.

Вольтер был представлен ей, как и все молодые люди, которые желали быть благосклонно принятыми в свете. Ей тогда было 85 лет, и она упомянула Вольтера в своем завещании, оставляя ему две тысячи франков на покупку книг.

Еще одна влиятельная фигура в жизни Вольтера — Эмилия дю Шатле. Известная во Франции как писательница, она обладала незаурядным умом и интересовалась философией, физикой и математикой. Она переводила Ньютона, решала сложные математические задачи и отличалась неординарностью

Вольтеру маркиза дю Шатле была другом и советчиком, женщиной, вдохновившей великого писателя на создание его трудов. В ее замке Вольтер создал большую часть своих шедевров, а она была его преданной и верной поддержкой, разделяя его успехи и неудачи. Благодаря её усилиям сохранилось множество его произведений, запрещённых ранее к публикации.

«Что сделалось смешным, не может быть опасным»

18 век во французской литературе — это время философского романа, феномен, когда философы становились писателями. Особенность вольтеровских романов в том, что он полемизирует с уже определенной философской системой, об этом говорят заглавия книг с сформулированной философской идеей: «Кандид, или Оптимизм», «Задиг, или Судьба».

«Вполне очевидно, что протагонист оказывается фигурой подчеркнуто функциональной: он выступает или адептом какой-либо идеи, или испытуемым, или вопрошающим, но в любом случае фигурой вторичной по отношению к указанной идее», — подчеркнула Ольга Гайбарян.

Вольтеровский герой нередко путешествует, а с ним путешествует его идея. Именно она в конце концов разоблачается либо как абсурдная, либо как не соответствующая реальности. Если перечитать «Кандида», можно убедиться, как виртуозно Вольтер обрушился на Лейбница и «сокрушил» его. За это Вольтера и прозвали «Великим насмешником эпохи Просвещения».

А если обратиться к «Простодушному», станет очевидно, что образ главного героя вторит распространенной теории «естественного человека»: молодой человек, воспитанный вне всех цивилизационных условностях, до того понимает все буквально, что, прочитав Библию, в день крещения оказывается стоящим в реке по горло, а когда чувствует зародившуюся любовь к мадемуазель де Сент-Ив, то стремится сразу же овладеть ею.

В качестве своей любимой выдержки из творчества Вольтера Ольга Ервандовна Гайбарян выбрала диалог из «Кандида»:

— Что такое оптимизм? — спросил Какамбо.

— Увы, – сказал Кандид, — это страсть утверждать, что всё хорошо, когда в действительности всё плохо.

А главной цитатой в творчестве философа было выбрано изречение, вынесенное в заголовок: «Свобода – это не то, что вам дали. Свобода – это то, что у вас нельзя отнять».

Автор текста: Алина Зарубина

Ред: Алексей Романенко