Путь в науку для профессора Мининкова начался с поступления на исторический факультет РГУ в 1967 году. С момента окончания университета в 1972 году профессор работает над самыми разными областями исторической науки – историей казачества, Донского края, источниковедением и методологией истории.

О личном интересе

- Интерес к вопросам местной истории и культуры я испытывал, наверное, ещё со школы, где было повальное увлечение «Тихим Доном» и всем, что было связано с Донским краем.  Так поначалу я и пришёл к теме «Проблемы политики московских властей на Дону в XVII веке». На тех материалах, что были в нашем регионе, я защитил дипломную работу, а потом расширил тему до общей характеристики Дона как особого региона на юге России. Этот регион был вольным и самостоятельным, в отличие от остальной России, задавленной поголовной несвободой и монархией в форме вотчинного государства, которая, может быть, ещё хуже, чем восточный деспотизм. Ведь в конечном счете вольности войска Донского были задавлены монархией при Петре Первом. Ещё одна проблема, к которой появился мой личный интерес – это масссовые народные движения, в которых донское казачество принимало участие. От этой проблематики постепенно удалось перейти к периоду нового столетия, которая была связана с историей исторической мысли на Дону.

О судьбах донских историков

- На многих материалах мне удалось проследить непростые и трагичные судьбы донских историков. Первым из них стал Павел Сахаров, которого когда-то в детстве я видел лично. Он был участником белого движения и за это при советской власти сослан в Среднюю Азию. Большую часть своих работ он передал в Ростовский областной музей краеведения. Ещё один интересный историк Дона – Николай Янчевский, революционер, поначалу эсер, затем большевик. Он был в Ростове главным редактором газеты «Советский юг» начала 20х годов, а в 1927 году написал труд «История Гражданской войны на юге России» - при том, что сам воевал в Сибири, - где показал место Дона и донского казачества во всех этих событиях.

Ещеодна судьба, которая меня заинтересовала - это есаул Котельников, участник войны с Наполеоном, который в 1818 году написал историю своей станицы Верхне-Курмоярской, ныне затопленной Цимлянским водохранилищем. Это была рукопись, которая увидела свет только полвека спустя, в газете «Донские ведомости».  Сам Котельников вскоре после написания рукописи был сослан в Соловецкий монастырь как религиозный сектант, откуда уже не вернулся. Для историка здесь примечательно то, что работа по истории отдельной станицы была написана намного раньше, чем работа по истории всего донского казачества.

О Шолохове и «Тихом Доне»

- Я сам очень люблю «Тихий Дон». Едва ли найдется какое-то еще произведение мировой литературы ХХ века, по поводу которого поднималось столько вопросов. Как и всякое художественное произведение, роман Шолохова субъективен, но по крайней мере, он хорошо продуман и его идеи оказались такими, что их не все тогда поняли.

У Янчевского, кстати, в 1930 году была статья, посвященная «Тихому Дону» с характерным названием «Реакционная романтика». В ней он говорил о том, что роман исключительно высокого художественного уровня, но тем он и опасен для советской власти, потому что на этом уровне подаются те моменты, которые явно дискредитируют власть и политику коммунистической партии. При этом Янчевский не сомневался, например, в принадлежности «Тихого Дона» Шолохову, но сопоставлял Шолохова с генералом Красновым, что в общем-то было нехорошо, но психология этого понятна.

Напоследок скажу, что очень многое в романе, на мой взгляд, соотвествует исторической реальности. Хотя не все образы одинаково сильны и ясны, но главное здесь есть – это трагедия семьи, трагедия сословия, которое теряет привычные устои жизни и оказывается перед совершенно иной реальностью. Я бы очень хотел сам побывать в шолоховских местах, в самой Вешенской: когда-то я был совсем рядом – два месяца студентами мы работали на стройке в одном из хуторов, упомянутых в «Тихом Доне». Хутор Вежа Кашарского района. Мы тогда ещё неплохо заработали. Места там исключительно живописные.

О красных, белых и революции сегодня

- Я прошел во взглядах на эти события определенный путь. Был период, когда я был на стороне красных – что ж ожидать от советского школьника, советского студента, - потом все больше и больше стал в этом сомневаться. Ещё позже стал склоняться к стороне белых, сейчас вот так – ни за тех, ни за тех, как сам Григорий Мелехов. Сказал бы теперь, «чума на оба ваших дома».

Насчет реальности повторения революционных событий сегодня, сто лет спустя – у нас все может быть. Революция может начаться ни с того ни с сего, преценденты тому были. Так называемое полное спокойствие и «забитость» ни о чем не говорят. Всё возможно совершенно неожиданно. Кажется, спокойно и тихо, а как рванет, так только держись.  

Я бы сказал, революция 17го года – это умирающее место исторической памяти, особенно сейчас, на фоне официозного культа Великой Отечественной войны, который все так пропагандируют.

Об историках и футболе

- Все сейчас – историки. Но по-разному можно понимать, что такое историк. Одно дело – просто выразить личное мнение о событиях, другое дело, когда ты профессионал, ты знаешь источники, знаешь литературу, знаешь традиции, в которых развивалась наука, и высказываешься – это дело другое. Но известно, что есть такие отрасли знаний, в которых разбираются все – в погоде, в медицине, в футболе, например, все специалисты (улыбается).

Я сам играл в футбол когда-то в юности. Это сейчас я уже в таком виде, что куда там футбол. Не болельщик, но все равно иногда интересуюсь. Желание вернуться в спорт не возникало – куда уже мне сейчас, вы на меня посмотрите (смеется).

О кризисе истории

 - Переписывания истории не избежать никак, это абсолютно естественный процесс, абсолютно нормальное дело. Каждое новое поколение подает историю по-своему, потому что появляются новые подходы, новые позиции с точки зрения философского осмысления, источники. Так что переписывание истории будет всегда.  Когда говорят «не допустим переписывать историю» - это чепуха всё, непрофессиональное рассуждение. Этот процесс не остановить, как не остановить развитие культуры вообще.

Сама историчекая наука сейчас в нормальном состоянии – состоянии кризиса. Это нормально, потому что кризисы возникают и преодолеваются. Почему она важна? На этот вопрос есть очень большая литература, но представьте себе мир без знания истории. Этим самым будет разрушена одна из культурных основ общества. Поскольку культура по своей природе консервативна, она несет в себе традицию, а знание традиции – это и есть история. Потеря традиции, соответственно – это разрушение общества.

Валентина Тарасова

Все материалы спецпроекта "100 бесед о науке"